Теперь нам можно все, но мы еще не хотим!
Об истинной природе пчел
Из цикла «О Божественном Хулигане Друкпа Кюнле»
Когда двое мальчишек-послушников слишком увлеклись спором, потеряли самообладание и начали рьяно перекрикиваться, почтенный лама Неньинг Чёдже сказал:
– Остыньте воробышки, ибо вонь произведенная вашим пуканьем скоро коснется ноздрей Будды!
Положив ладони на плечи юных спорщиков, он продолжил:
– Часто в пылу обсуждения возникает желание во что бы то ни стало доказать свою правоту, – это означает, что ты далек от истинного понимания. Переходя на личности, мы питаем собственное невежество. Если великий мудрец в попытке объяснить глупцу самое очевидное позволит себе разгневаться – то он сам такой же глупец. Если же в споре двух глупцов один из них откажется от стремления победить – он достоин называться мудрецом.
– Но ведь при этом один человек так и останется в омрачающем неведении, – сказал десятилетний Чэнга, покосившись на своего недавнего оппонента, восьмилетнего Кюнле.
– Да, это очень прискорбно, – согласился Кюнле, зажав нос большим и указательным пальцами правой руки, а левой принялся отмахиваться, словно бы хотел развеять некое зловоние.
Годами позже, когда Кюнле Зангпо стал весьма своенравным и остроумным подростком, ему часто хотелось спорить с учителями, если как ему казалось, их слова недостаточно точно передавали суть явлений. Так, например, постигая смысл Посвящения Вазы, переданного ему великим учителем Токден Лхацюном, он испытал большое умственное волнение оттого, что наставник, как ему показалось, слишком поверхностно описал состояние безупречного ума.
– Вот заблуждающийся ум, – говорил Лхацюн, демонстрируя вазу полную воды. – А вот ум, познавший Реальность, – продолжал он, выливая воду на землю.
Кюнле сделал над собой огромное усилие, чтобы не вступить в полемику с учителем. Но все же его самообладания не хватило, чтобы и вовсе ничего не совершить. На третий день слушания он покончил с объектом, заставляющим его ум беспокоиться. Приняв вазу из рук наставника, Кюнле разжал пальцы и уронил ее на пол. Токден Лхацюн сказал, что пришло время переходить ко второму Посвящению.
Единственным, что тяжело давалось не по годам развитому послушнику, была та часть Учения, что требовала запоминания длинных, а порою и очень длинных текстов, изучение которых не влекло за собой никакого практического применения. Качества, полученные Кюнле в нынешнем его воплощении, были таковыми, что все аспекты Учения, постигаемые регулярной ежедневной практикой, все парадоксальные истины, требующие гибкой игривости и спонтанного действия, и даже те техники, для освоения которых необходимо было тонкое чувствование и ясное видение, он осваивал с необычайной легкостью и удовольствием. Но вот с запоминанием Древа Предков и Древа Передачи как-то не сложилось. Быть может, причиной тому была та щепетильность, с которой подходил его наставник лама Дже Гьялванг к изложению учения линии Друкпа.
– Тот, кто знает свой ствол, обладает непоколебимой устойчивостью к колебаниям иллюзорного мира, – любил повторять он. – Тот, кто знает корни, из которых вырастает ствол, имеет безграничную мощь всех прошлых и грядущих воплощений. Но лишь тот, кто знает источник, питающий корни, воистину Свободен от иллюзорного мира и кармы своих воплощений.
Юный Кюнле соглашался с ним, и всякий раз, опустошая свой ум, стремился стать одновременно и стволом, и корнями, и Источником. Но всякий раз его хватало лишь на то, чтобы оставаться веткой. И даже при посвящении всех грядущих заслуг и приношении благодарностей он, в лучшем случае, упоминал своего отца Ринчена Зангпо, затем Дордже Гьялпо, двух его братьев – Шераба Зангпо и Намкха Палзанга, и их отца Йеше Ринпоче. Затем он соскальзывал дальше по стволу, с почтением упоминая место соединения корня со стволом в лице Палден Друкпа Ринпоче, с особым трепетом повторяя имена Тилопы и Наротапы, и оканчивал посвящение словами: «а также всем, кого я не вспомнил, и так – до самого Источника».
Дже Гьялванг внимательно наблюдал за потугами своего послушника, а после вечерних простираний, с неизменной улыбкой, воспроизводил все Древо без единой запинки, не упуская ни малейшего ответвление, не забывая ни одного Посвященного, пусть даже заслуги того были не слишком велики. Кюнле сонно кивал, стараясь воспроизвести необъятный узор из имен и титулов, однако все они неизбежно сливались в монотонный гул, в одно нескончаемое «друкзангриндже». Ближе к рассвету лама перекладывал его в горизонтальное положение, чтобы дать возможность хотя бы немного отдохнуть перед утренней медитацией. Кюнле догадывался, кому обязана своим возникновением линия Друкпа Кагью (как, впрочем, и все остальные линии), но его память никогда не заходила дальше границы, за которой засыпал сознательный ум. И даже усвоив Три Тайных Наставления, Кюнле продолжал утверждать, что не сможет воспроизвести имена всех почтенных предшественников, если не применит это знание на практике.
– У меня есть для тебя подходящая практика, – ухмыльнулся учитель. – Пойдем-ка в сад.
Усадив юношу под дерево с высокой кроной, так, чтобы солнечный свет падал на него, не встречая никаких препятствий, Дже Гьялванг велел ему раздеться, закрыть глаза и не открывать их до конца медитации. Затем Кюнле ощутил, что наставник натирает некой сладкой субстанцией его голову, живот, спину, плечи и колени. Судя по душистому аромату, это был мед. Через некоторое время воздух затрепетал от мощного жужжания. На Кюнле стали одна за другой садиться пчелы. Он не шевелился и не открывал глаза, и только чувствовал, как мохнатые насекомые, не будучи в силах освободиться из клейкого плена, щекочут его кожу, и как с каждым новым вдохом на его тело садятся три новые пчелы.
– Если ты начнешь размахивать руками – они искусают тебя. Единственный способ избавиться от этих пчел – в тишайшем смирении вспоминать имена держателей Линии, – изрек лама и одним движением уложил свое коренастое тело на гамак.
Кюнле поначалу возмутился хитрой уловке наставника. «Разве от них избавишься? – подумал он. – Пчелы будут слетаться на меня, будто… будто я медом намазан». И действительно, мохнатые насекомые прибывали, и вскоре их стало так много, что молодому послушнику казалось, будто все его тело превратилось в сплошной копошащийся улей. Пчел было несколько сотен. Кожа нестерпимо чесалась, а от мощного жужжания стала кружиться голова. Тогда Кюнле Зангпо мысленно воспроизвел имена держателей Линии первого, если принять себя за ноль, круга. И тут же почувствовал, что исчезла щекотка, донимавшая правое колено. Тогда он подумал имена и титулы тех, кто передал Учение тем, кто передал Учение ему. А затем тех кто передал Учением им… И так далее.
Когда возникала заминка, пчелы принимались угрожающе жужжать и активнее перебирать лапками. Память его хранила в себе ощущение входящего под кожу острого жала, и поэтому послушно находила бездне звукосочетаний нужные имена. Кюнле в правильной последовательности вспоминал даже те имена, которые были сообщены ему, когда он крепко спал. Учителя Тилопы и Наротапы изгнали пчел с обоих ушей, а неизреченное имя Источника согнало последнее насекомое с кончика его носа. Кюнле открыл глаза и ощупал себя.
– Как же так, учитель?! – воскликнул он. – На моем теле нет ни капли меда.
– Стал бы я переводить мед на тебя! Да и пчел никаких не было, – воскликнул Гьялванг, и они оба расхохотались.
Спустя десять с лишним лет довелось Друкпе Кюнле посетить ярмарку в одном из крупных поселений земель Ладакха. Там он стал свидетелем одного жаркого диспута, разгоревшегося, как это всегда бывает, из ничего. Несколько приезжих монахов объясняли на пальцах истинную природу человеческого ума, а представителей местного духовенства их объяснение не устраивало. Как то водится испокон веков, диспут их грозил перерасти в знатную потасовку. Вокруг представителей духовенства, сновала толпа сопереживающих, напоминая Кюнле разрушительный вихрь смерча, окольцовывающий малоподвижное око бури. Он подошел поближе и прислушался. Инициативу в споре как раз перехватил один из местных, косой и колченогий монах с бычьей шеей и непрекращающимся лицевым тиком, один из тех, кого во все времена ошибочно причисляли к святым за их уродство и слабоумие.
– Известно всем, чей разум не омрачен страстями, каков на самом деле ум! – орал он, разбрызгивая слюну. Взяв с ближайшего прилавка глиняную чашу, юродивый наполнил ее чангом из бурдюка, прихваченного там же. – Вот это – суетливый ум, ярмо и участь всех, кто скован цепями самсары, наследство, полученное вами от ваших родителей, и та ноша, что достанется вашим потомкам!
Толпа дружно вздохнула, выражая смирение перед тварной бытностью. Некоторые ламы, участвовавшие в споре, скептически скривились. Юродивый продолжал:
– Но стоит вам познать пустотность всего и вся, как сосуд ума обретает свою истинную природу!
Сказав это, монах выплеснул чанг на землю и продемонстрировал всем пустой сосуд. Этот жест заставил толпу негодующе зарычать, а представителей духовенства – невольно ухмыльнуться.
– Разве найдется более точное описание того, что пребывает за пределами слов? Разве найдется тот, кто может оспорить эту истину? – закончил колченогий, вглядываясь в лица людей подергивающимся оком.
Кюнле растолкал локтями столпившихся зевак, и вошел в круг спорящих.
– Прежде чем приводить столь пошлое сравнение, – обратился он громко к самодовольному оратору, – тебе бы следовало испить до дна то, что ты так опрометчиво смешал с землей. Должно быть, ты долго подсматривал за медитирующими ламами, раз смог запомнить это сложный фокус с чашей!
Юродивый монах возмущенно засопел, но Кюнле, не дав ему опомниться, до краев наполнил сосуд пшеничным напитком, и продолжил:
– Единственный способ познать содержимое ума – это стать с ним одним целым! – воскликнул он и залпом осушил чашу. – Ежели кому это непонятно – покажу еще раз! – Кюнле снова налил, и снова выпил. – Оставшийся при этом сосуд не так уж пуст, как это кажется. Его наполняет воздух. А при желании, в него можно налить еще чанга, – Он осуществил демонстрацию третий раз, для полного закрепления результата. – Пока есть сосуд – его следует наполнять и осушать. До тех самых пор, пока не придет время разбить оковы иллюзорности.
И он, хорошенько размахнувшись, швырнул чашу оземь. Острые осколки разлетелись в стороны, никого из людей при этом не задев.
– Ну, – улыбнулся Кюнле, – и какова теперь природа ума?
– Да как ты смеешь?! – встрепенулся монах. – Это пояснение не стоит и заплесневелой лепешки! Где это видано, чтобы бродяга без роду и племени влезал в спор духовенства, швырял чаши людям под ноги, и пил чанг, заплатив за него фальшивым наставлением? Ты никакой не буддист, а уж тем более не лама, потому что у лам есть благородная Линия Передачи, твоя же линия ведет свое начало от облезлой вшивой собаки! Или я ошибаюсь?
– Видимо, ты очень искушен в духовных спорах, раз вспомнил эту старую загадку о природе Будды, – засмеялся Кюнле. – Ты хочешь знать, имя той собаки, от которой восходит моя Линия? Так слушай же! Все вы – слушайте!
Он окинул сверкающим оком толпящийся сброд, и запел хорошо поставленным громким голосом:
– Древо моей Линии обладает пышную, как прелести шестнадцатилетней красавицы, кроной, и могучим, как дордже полнокровного юноши, стволом. А корни этой Линии устремляются к бесконечному Источнику, иначе совершенная Ваджраварахи не стала бы сопутствовать мне, а свирепый Махакала, не стал бы защищать меня! Рождение свое я принял от почтенного Ринчена Зангпо, а тот в свою очередь от Дордже Гьялпо, младшего сына Йеше Ринчена, воплощенного Бодхисаттвы Мудрости. Ламой же, что передал мне Три Тайных Наставления является сам Палден Друкпа Ринпоче, в воплощении Лхацюна Кюнга Чёкьи, и вот полная история сего благородного наследования…
Сгущались сумерки. Друкпа Кюнле говорил долго, и никто не смел его перебивать. Имена, почитаемые в каждой семье, звонко слетали с его вдохновенных уст, и даже самому невежественному бродяге становилось от этого светло и благостно. Местные и приезжие монахи позабыли о недавней распре, и образовав широкий полукруг, медленно перебирали четки, медитируя на совершенство изгибов Линии Друкпа Кагью. Поговаривают, что после этой речи несколько десятков земледельцев, приняли обет послушничества, настолько тусклым показался им их привычный мир, после безупречного сверкания, явившей себя на миг Лотосной Драгоценности. И только колченогий монах с перекошенным лицом трясся в спазмах бессильного гнева. Всякий раз, когда звучало очередное имя благородного держателя Линии, он дергался и взвизгивал так, словно бы его жалила пчела.
На рассвете Кюнле продемонстрировал людям Источник. Люди смотрели во все глаза, однако никто впоследствии не смог подобрать слов, чтобы описать Его Сверкающее Великолепие. А юродивый монах, едва приоткрылась завеса, скрывающая Источник, изогнулся всем телом, гулко грохнулся оземь и распался надвое, будто скорлупа треснувшего яйца. Одна его часть, представляющая собой пепельный бесформенный комок, с резким шипением просочилась под землю. А вторая предстала перед людьми в виде молодого стройного юноши, с бледным и изможденным, будто от продолжительной болезни, лицом, однако без каких-либо признаков телесного уродства.
- Кто это был? – спросил юноша. – Кто владел моим телом?
– Это была всего лишь пустая чаша! – воскликнул Кюнле. И, поддержав парня за плечи, уже шепотом спросил. – Ну что, пропустим по кувшинчику за благополучное изгнание? А то горло совсем пересохло…
И они направились в ближайшую пивную.
(с) Алексей Васильев (21 сентября 2014)
Из цикла «О Божественном Хулигане Друкпа Кюнле»
Когда двое мальчишек-послушников слишком увлеклись спором, потеряли самообладание и начали рьяно перекрикиваться, почтенный лама Неньинг Чёдже сказал:
– Остыньте воробышки, ибо вонь произведенная вашим пуканьем скоро коснется ноздрей Будды!
Положив ладони на плечи юных спорщиков, он продолжил:
– Часто в пылу обсуждения возникает желание во что бы то ни стало доказать свою правоту, – это означает, что ты далек от истинного понимания. Переходя на личности, мы питаем собственное невежество. Если великий мудрец в попытке объяснить глупцу самое очевидное позволит себе разгневаться – то он сам такой же глупец. Если же в споре двух глупцов один из них откажется от стремления победить – он достоин называться мудрецом.
– Но ведь при этом один человек так и останется в омрачающем неведении, – сказал десятилетний Чэнга, покосившись на своего недавнего оппонента, восьмилетнего Кюнле.
– Да, это очень прискорбно, – согласился Кюнле, зажав нос большим и указательным пальцами правой руки, а левой принялся отмахиваться, словно бы хотел развеять некое зловоние.
Годами позже, когда Кюнле Зангпо стал весьма своенравным и остроумным подростком, ему часто хотелось спорить с учителями, если как ему казалось, их слова недостаточно точно передавали суть явлений. Так, например, постигая смысл Посвящения Вазы, переданного ему великим учителем Токден Лхацюном, он испытал большое умственное волнение оттого, что наставник, как ему показалось, слишком поверхностно описал состояние безупречного ума.
– Вот заблуждающийся ум, – говорил Лхацюн, демонстрируя вазу полную воды. – А вот ум, познавший Реальность, – продолжал он, выливая воду на землю.
Кюнле сделал над собой огромное усилие, чтобы не вступить в полемику с учителем. Но все же его самообладания не хватило, чтобы и вовсе ничего не совершить. На третий день слушания он покончил с объектом, заставляющим его ум беспокоиться. Приняв вазу из рук наставника, Кюнле разжал пальцы и уронил ее на пол. Токден Лхацюн сказал, что пришло время переходить ко второму Посвящению.
Единственным, что тяжело давалось не по годам развитому послушнику, была та часть Учения, что требовала запоминания длинных, а порою и очень длинных текстов, изучение которых не влекло за собой никакого практического применения. Качества, полученные Кюнле в нынешнем его воплощении, были таковыми, что все аспекты Учения, постигаемые регулярной ежедневной практикой, все парадоксальные истины, требующие гибкой игривости и спонтанного действия, и даже те техники, для освоения которых необходимо было тонкое чувствование и ясное видение, он осваивал с необычайной легкостью и удовольствием. Но вот с запоминанием Древа Предков и Древа Передачи как-то не сложилось. Быть может, причиной тому была та щепетильность, с которой подходил его наставник лама Дже Гьялванг к изложению учения линии Друкпа.
– Тот, кто знает свой ствол, обладает непоколебимой устойчивостью к колебаниям иллюзорного мира, – любил повторять он. – Тот, кто знает корни, из которых вырастает ствол, имеет безграничную мощь всех прошлых и грядущих воплощений. Но лишь тот, кто знает источник, питающий корни, воистину Свободен от иллюзорного мира и кармы своих воплощений.
Юный Кюнле соглашался с ним, и всякий раз, опустошая свой ум, стремился стать одновременно и стволом, и корнями, и Источником. Но всякий раз его хватало лишь на то, чтобы оставаться веткой. И даже при посвящении всех грядущих заслуг и приношении благодарностей он, в лучшем случае, упоминал своего отца Ринчена Зангпо, затем Дордже Гьялпо, двух его братьев – Шераба Зангпо и Намкха Палзанга, и их отца Йеше Ринпоче. Затем он соскальзывал дальше по стволу, с почтением упоминая место соединения корня со стволом в лице Палден Друкпа Ринпоче, с особым трепетом повторяя имена Тилопы и Наротапы, и оканчивал посвящение словами: «а также всем, кого я не вспомнил, и так – до самого Источника».
Дже Гьялванг внимательно наблюдал за потугами своего послушника, а после вечерних простираний, с неизменной улыбкой, воспроизводил все Древо без единой запинки, не упуская ни малейшего ответвление, не забывая ни одного Посвященного, пусть даже заслуги того были не слишком велики. Кюнле сонно кивал, стараясь воспроизвести необъятный узор из имен и титулов, однако все они неизбежно сливались в монотонный гул, в одно нескончаемое «друкзангриндже». Ближе к рассвету лама перекладывал его в горизонтальное положение, чтобы дать возможность хотя бы немного отдохнуть перед утренней медитацией. Кюнле догадывался, кому обязана своим возникновением линия Друкпа Кагью (как, впрочем, и все остальные линии), но его память никогда не заходила дальше границы, за которой засыпал сознательный ум. И даже усвоив Три Тайных Наставления, Кюнле продолжал утверждать, что не сможет воспроизвести имена всех почтенных предшественников, если не применит это знание на практике.
– У меня есть для тебя подходящая практика, – ухмыльнулся учитель. – Пойдем-ка в сад.
Усадив юношу под дерево с высокой кроной, так, чтобы солнечный свет падал на него, не встречая никаких препятствий, Дже Гьялванг велел ему раздеться, закрыть глаза и не открывать их до конца медитации. Затем Кюнле ощутил, что наставник натирает некой сладкой субстанцией его голову, живот, спину, плечи и колени. Судя по душистому аромату, это был мед. Через некоторое время воздух затрепетал от мощного жужжания. На Кюнле стали одна за другой садиться пчелы. Он не шевелился и не открывал глаза, и только чувствовал, как мохнатые насекомые, не будучи в силах освободиться из клейкого плена, щекочут его кожу, и как с каждым новым вдохом на его тело садятся три новые пчелы.
– Если ты начнешь размахивать руками – они искусают тебя. Единственный способ избавиться от этих пчел – в тишайшем смирении вспоминать имена держателей Линии, – изрек лама и одним движением уложил свое коренастое тело на гамак.
Кюнле поначалу возмутился хитрой уловке наставника. «Разве от них избавишься? – подумал он. – Пчелы будут слетаться на меня, будто… будто я медом намазан». И действительно, мохнатые насекомые прибывали, и вскоре их стало так много, что молодому послушнику казалось, будто все его тело превратилось в сплошной копошащийся улей. Пчел было несколько сотен. Кожа нестерпимо чесалась, а от мощного жужжания стала кружиться голова. Тогда Кюнле Зангпо мысленно воспроизвел имена держателей Линии первого, если принять себя за ноль, круга. И тут же почувствовал, что исчезла щекотка, донимавшая правое колено. Тогда он подумал имена и титулы тех, кто передал Учение тем, кто передал Учение ему. А затем тех кто передал Учением им… И так далее.
Когда возникала заминка, пчелы принимались угрожающе жужжать и активнее перебирать лапками. Память его хранила в себе ощущение входящего под кожу острого жала, и поэтому послушно находила бездне звукосочетаний нужные имена. Кюнле в правильной последовательности вспоминал даже те имена, которые были сообщены ему, когда он крепко спал. Учителя Тилопы и Наротапы изгнали пчел с обоих ушей, а неизреченное имя Источника согнало последнее насекомое с кончика его носа. Кюнле открыл глаза и ощупал себя.
– Как же так, учитель?! – воскликнул он. – На моем теле нет ни капли меда.
– Стал бы я переводить мед на тебя! Да и пчел никаких не было, – воскликнул Гьялванг, и они оба расхохотались.
Спустя десять с лишним лет довелось Друкпе Кюнле посетить ярмарку в одном из крупных поселений земель Ладакха. Там он стал свидетелем одного жаркого диспута, разгоревшегося, как это всегда бывает, из ничего. Несколько приезжих монахов объясняли на пальцах истинную природу человеческого ума, а представителей местного духовенства их объяснение не устраивало. Как то водится испокон веков, диспут их грозил перерасти в знатную потасовку. Вокруг представителей духовенства, сновала толпа сопереживающих, напоминая Кюнле разрушительный вихрь смерча, окольцовывающий малоподвижное око бури. Он подошел поближе и прислушался. Инициативу в споре как раз перехватил один из местных, косой и колченогий монах с бычьей шеей и непрекращающимся лицевым тиком, один из тех, кого во все времена ошибочно причисляли к святым за их уродство и слабоумие.
– Известно всем, чей разум не омрачен страстями, каков на самом деле ум! – орал он, разбрызгивая слюну. Взяв с ближайшего прилавка глиняную чашу, юродивый наполнил ее чангом из бурдюка, прихваченного там же. – Вот это – суетливый ум, ярмо и участь всех, кто скован цепями самсары, наследство, полученное вами от ваших родителей, и та ноша, что достанется вашим потомкам!
Толпа дружно вздохнула, выражая смирение перед тварной бытностью. Некоторые ламы, участвовавшие в споре, скептически скривились. Юродивый продолжал:
– Но стоит вам познать пустотность всего и вся, как сосуд ума обретает свою истинную природу!
Сказав это, монах выплеснул чанг на землю и продемонстрировал всем пустой сосуд. Этот жест заставил толпу негодующе зарычать, а представителей духовенства – невольно ухмыльнуться.
– Разве найдется более точное описание того, что пребывает за пределами слов? Разве найдется тот, кто может оспорить эту истину? – закончил колченогий, вглядываясь в лица людей подергивающимся оком.
Кюнле растолкал локтями столпившихся зевак, и вошел в круг спорящих.
– Прежде чем приводить столь пошлое сравнение, – обратился он громко к самодовольному оратору, – тебе бы следовало испить до дна то, что ты так опрометчиво смешал с землей. Должно быть, ты долго подсматривал за медитирующими ламами, раз смог запомнить это сложный фокус с чашей!
Юродивый монах возмущенно засопел, но Кюнле, не дав ему опомниться, до краев наполнил сосуд пшеничным напитком, и продолжил:
– Единственный способ познать содержимое ума – это стать с ним одним целым! – воскликнул он и залпом осушил чашу. – Ежели кому это непонятно – покажу еще раз! – Кюнле снова налил, и снова выпил. – Оставшийся при этом сосуд не так уж пуст, как это кажется. Его наполняет воздух. А при желании, в него можно налить еще чанга, – Он осуществил демонстрацию третий раз, для полного закрепления результата. – Пока есть сосуд – его следует наполнять и осушать. До тех самых пор, пока не придет время разбить оковы иллюзорности.
И он, хорошенько размахнувшись, швырнул чашу оземь. Острые осколки разлетелись в стороны, никого из людей при этом не задев.
– Ну, – улыбнулся Кюнле, – и какова теперь природа ума?
– Да как ты смеешь?! – встрепенулся монах. – Это пояснение не стоит и заплесневелой лепешки! Где это видано, чтобы бродяга без роду и племени влезал в спор духовенства, швырял чаши людям под ноги, и пил чанг, заплатив за него фальшивым наставлением? Ты никакой не буддист, а уж тем более не лама, потому что у лам есть благородная Линия Передачи, твоя же линия ведет свое начало от облезлой вшивой собаки! Или я ошибаюсь?
– Видимо, ты очень искушен в духовных спорах, раз вспомнил эту старую загадку о природе Будды, – засмеялся Кюнле. – Ты хочешь знать, имя той собаки, от которой восходит моя Линия? Так слушай же! Все вы – слушайте!
Он окинул сверкающим оком толпящийся сброд, и запел хорошо поставленным громким голосом:
– Древо моей Линии обладает пышную, как прелести шестнадцатилетней красавицы, кроной, и могучим, как дордже полнокровного юноши, стволом. А корни этой Линии устремляются к бесконечному Источнику, иначе совершенная Ваджраварахи не стала бы сопутствовать мне, а свирепый Махакала, не стал бы защищать меня! Рождение свое я принял от почтенного Ринчена Зангпо, а тот в свою очередь от Дордже Гьялпо, младшего сына Йеше Ринчена, воплощенного Бодхисаттвы Мудрости. Ламой же, что передал мне Три Тайных Наставления является сам Палден Друкпа Ринпоче, в воплощении Лхацюна Кюнга Чёкьи, и вот полная история сего благородного наследования…
Сгущались сумерки. Друкпа Кюнле говорил долго, и никто не смел его перебивать. Имена, почитаемые в каждой семье, звонко слетали с его вдохновенных уст, и даже самому невежественному бродяге становилось от этого светло и благостно. Местные и приезжие монахи позабыли о недавней распре, и образовав широкий полукруг, медленно перебирали четки, медитируя на совершенство изгибов Линии Друкпа Кагью. Поговаривают, что после этой речи несколько десятков земледельцев, приняли обет послушничества, настолько тусклым показался им их привычный мир, после безупречного сверкания, явившей себя на миг Лотосной Драгоценности. И только колченогий монах с перекошенным лицом трясся в спазмах бессильного гнева. Всякий раз, когда звучало очередное имя благородного держателя Линии, он дергался и взвизгивал так, словно бы его жалила пчела.
На рассвете Кюнле продемонстрировал людям Источник. Люди смотрели во все глаза, однако никто впоследствии не смог подобрать слов, чтобы описать Его Сверкающее Великолепие. А юродивый монах, едва приоткрылась завеса, скрывающая Источник, изогнулся всем телом, гулко грохнулся оземь и распался надвое, будто скорлупа треснувшего яйца. Одна его часть, представляющая собой пепельный бесформенный комок, с резким шипением просочилась под землю. А вторая предстала перед людьми в виде молодого стройного юноши, с бледным и изможденным, будто от продолжительной болезни, лицом, однако без каких-либо признаков телесного уродства.
- Кто это был? – спросил юноша. – Кто владел моим телом?
– Это была всего лишь пустая чаша! – воскликнул Кюнле. И, поддержав парня за плечи, уже шепотом спросил. – Ну что, пропустим по кувшинчику за благополучное изгнание? А то горло совсем пересохло…
И они направились в ближайшую пивную.
(с) Алексей Васильев (21 сентября 2014)
-
-
13.02.2024 в 06:11Хотел бы поделиться с вами своим значимым опытом поиска отличного автосервиса в Оренбурге. После длительного выбора, я наконец нашел то место, которым действительно остался доволен — AutoLife.
Что мне особенно понравилось в АвтоЛайф 56, так это индивидуальный подход каждого специалиста этого сервиса. Мастера не только с учетом всех требований решили проблему с моим автомобилем, но и предоставили полезные рекомендации по его дальнейшему обслуживанию.
Мне кажется важным поделиться этой информацией с вами, так как знаю, насколько сложно порой найти действительно надежный сервис. Если вы ищете рекомендованный автосервис в Оренбурге, рекомендую обратить внимание на АвтоЛайф 56, расположенный по адресу: г. Оренбург, ул. Берёзка, 20, корп. 2. Они работают каждый день, с утра до вечера, и более подробную информацию вы можете найти на их сайте: https://autolife56.ru/.
Надеюсь, мой опыт окажется информативным для кого-то из вас. Буду рад получить ваш фидбек, если решите воспользоваться услугами АвтоЛайф.
Шумоизоляция автомобиля
Ссылочные ресурсы
Узнайте больше о AutoLife56: наши сильные стороны в обслуживании автомобилях в Оренбурге Вашему вниманию рекомендуем достойный внимания автосервис в Оренбурге - АвтоЛайф 56 Вашему вниманию предлагаем лучший автосервис в Оренбурге - АвтоЛайф Откройте для себя о АвтоЛайфе: почему мы в ремонте автомобилях в Оренбурге Познакомьтесь о AutoLife56: почему стоит выбрать нас в обслуживании автомобилях в Оренбурге 80ecafb
-
-
21.02.2024 в 02:04eroscenu.ru/?page=4369
eroscenu.ru/?page=48665
eroscenu.ru/?page=46901
eroscenu.ru/?page=6785
eroscenu.ru/?page=36859
eroscenu.ru/?page=38609
eroscenu.ru/?page=7296
eroscenu.ru/?page=28096
eroscenu.ru/?page=19927
eroscenu.ru/?page=35691
eroscenu.ru/?page=47263
eroscenu.ru/?page=29973
eroscenu.ru/?page=35768
eroscenu.ru/?page=28360
eroscenu.ru/?page=33939
eroscenu.ru/?page=10053
eroscenu.ru/?page=19812
eroscenu.ru/?page=17540
eroscenu.ru/?page=28285
eroscenu.ru/?page=42319
популярные ссылки культурные ссылки обучающие ссылки музыкальные ссылки гастрономические ссылки информативные ссылки культурные ссылки интересные ссылки спортивные ссылки исторические ссылки 1e5_f89